Память елового безмолвия

эссе “Память елового безмолвия”, 2021, Виктория Радугина

к 76-летию Великой Победы  /  76 years of the Great Victory

Огромные, мохнатые, высоченные темные ели со свисающими тяжелыми лапами, щедро, рясно усыпанными крупными длинными шишками, и великое множество сосен – “фирменный знак” Пруссии. Пруссия когда-то была отдельным государством, а не частью Германии, да и вся нынешняя Германия была отдельными лоскутками-странами, которые теперь зовутся землями. Южане до сих пор называют население земли Берлин-Бранденбург и соседей по региону пруссами, а не немцами. Таких роскошных елей я не видывала нигде. Большинство – темнуще-зеленые, некоторые – голубые. Но все – одинаково огромные, мохнатые, сказочные. Прекрасно сочетаются со сказочными домиками в окружностях городов и в чистеньких немецких селах, дремлющих среди хвойных лесов.

Сядем же в машину и умчимся от будней. В наш высокий, удобный автомобиль легко забираться людям большого роста. И путешествовать в нем интересней, высоко сидя-далеко глядя. Засматриваясь, как я, на каждый сноп, на каждый поворот в лесную просеку, каждое озерцо и пасущуюся на лугу корову. Забуримся опять далеко-далеко, в красивые пролески, в узкие проселочные дороги, которые, как аллеи, обсажены по сторонам высокими и толстыми деревьями, и даже на совсем безлюдных участках удивительно ухожены и симпатичны.

Укатим, куда глаза глядят, доберемся и до других “земель” (Bundesländer), тут все недалеко… Поедем по дальним тропинкам, соединяющим аккуратные села… Мимо плоских лугов с просматривающимися издалека, за многие километры, приветно машущими крылами, громадными, но дружественными ветряными “мельницами” – ветрогенераторами. Что-то в них есть и от “этого света” – ведь они заботливо собирают силу природного ветра на нужды народного хозяйства, и – от инопланетян или вообще чего-то нефизического, неземного. Они как будто соединяют длинными крылами-пальцами земной мир с его хозяйством – и воздушный мир души, света, неба. Смотришь на медленно, грациозно поворачивающие лопасти – и кажется, вот-вот зацепится гигантское крыло за твое что-то эфемерное, что в тебе есть, за твой случайный вздох удивления от их вида посреди полей – и загребет тебя в воздушные миры… Ты легко поднимешься – и растворишься в этом высоком, прозрачном светло-лазоревом небе… И – непонятно, страшно ли тебе от этого или, наоборот, – легко, невесомо и приятно. А вдруг воспарившей душе понравится в том высоком измерении?..

Если много, а, главное, внимательно путешествовать по земле Бранденбург, то обязательно почувствуешь эту невидимую, но четкую связь – всего ощутимого, цветущего, живого, физического – и неземного, духовного, сакрального. Трагического, но просветленного через годы. Это – дух когда-то проходящих здесь нескончаемые километры сквозь леса и тропы советских солдат. Шедших, истекая кровью, падая под пулями в еловую сень, стонущих от боли и нечеловеческого напряжения. Они шли за победой, только за ней, чтобы настигнуть врага прямо в его логове, чтоб наверняка. Шли, чтоб спасти свою страну и мир.

А сейчас эти же забывчивые ели и сосны бросают шишки в мох, как когда-то летели с неба пули. Но эхо боев здесь по-прежнему, обертоном, почти неслышно гудит за завесой птичьего гомона, за тихим шумом огромных еловых лап и за жужжанием солнечных шмелей. Могилы советских солдат встречаются в этих краях повсюду. И в соседних землях тоже. И большие захоронения – все в блестящем, торжественном граните, где лежат сотни и тысячи бойцов. Там стоят памятники освобождения человечества от страшного приговора – мирового фашизма. Там всегда лежат живые цветы. И – маленькие островки захоронений, то в лесу, то в населенном пункте, скромные и незаметные почти, из пары десятков могил. Это могилы тех, которые “толкали от себя” тежелыми сапогами эти живописные километры мирного леса, больше семидесяти пяти лет назад. Они не любовались этими прекрасными лесами и полями. Тащили, изнемогая, груз беды в сердцах, груз ответственности на плечах и горе за спинами. Груз неподъемного горя разрушенных городов, осиротевших семей, убитых родных, потерянной юности, несбывшихся надежд.

Некоторые из этих малочисленных захоронений, разбросанных по лесам и селениям, настолько малы, что стоИт над ними только невысокий обелиск со скромной красноармейской звездочкой. Но тем более обязанной я себя чувствую прийти или приехать километров за сто и посетить хотя бы некоторые из этих мест. Принести ребятам, которые лежат там, память и благодарность. Поклониться в пояс, отплатить хотя бы слезой тем, кого забросила судьба в эти незнакомые прусские дали, да там же и оставила. Посетить покоящихся за тысячи километров от родной земли, под этими красивыми, но чужими елями.

Повисшая в воздухе тишина сосновых, буковых и еловых владений, тонущая в мягких мховых коврах, только глубже подчеркивает ужасающую память произошедшего на подступах к Берлину не так, в общем-то, и давно. Кровь впиталась в почву, слова и крики на русском языке давно растворились в кронах деревьев… Указатели деревень написаны на немецком, тихая мирная жизнь идет своим чередом. А как же быть с эхом? Оно не может замолчать навсегда. Будет гудеть над домишками, как напоминание самой людской совести. Как бы ни пытались в некоторых местах местные власти “прикрыть”, замолчать, перелгать события исторической правды. Затереть память о том, что вынуждена была пережить, перестрадать моя страна – не по своей воле, – а по трусости, трагическому попустительству и предательству всего человечьего в себе народонаселения тогдашней Германии. Но есть и те, кто не дает “в обиду” наши островки скорби и памяти, постоянно отстаивает, сберегает от забвения. Кто следит за могилами павших из далекого Советского Союза, приносит цветы.

Молодой берлинский фотохудожник Флориан Визорек создал галерею фотоснимков мемориалов-захоронений и памятников советским воинам в Восточной Германии и в Берлине. Назвал он ее “75 лет, 75 советских памятников”. В этой галерее есть фотографии больших мемориалов и маленьких могил, и памятников освободителям. Под снимками – пояснения, названия мест. Но больше потрясло еще одно проникновенное произведение Флориана. Фотограф снял видеофильм прямо за рулем своего велосипеда, объезжая на нем несчитаные километры от памятника – к памятнику, знакомя зрителей с захоронениями и мемориалами советских солдат. Повествование “сокращает” сами отрезки пути по лесам, лугам и населенным пунктам, показывая их в убыстренном темпе, и – замедляется в местах захоронения и славы павших. И от этого простого рассказа без единого слова, под редкие аккорды фортепиано и одинокий голос скрипки на всего нескольких нотах (музыка только к концу обретает силу, воет, гремит, и – внезапно стихает, превратившись в тихие отзвуки людского говора у памятников), от вида сменяющих друг друга стелл, гранитных камней, табличек имен – длинных и не очень, – слезы стоят в глазах.

Ветерок шумит в высоких кронах бранденбургского хвойного великолепия, шепчет, передает послание душ сотен тысяч солдат, многие из которых и военными-то не были: не забывайте, люди, о нас… помните, как трудно и горько далось нам ваше счастье и спокойствие.

Sense of Language / Чувство языка